Солдатские письма – тоже святыня, с нами, живыми, они говорят. "солдатские письма"

Здравствуй, моя маленькая девочка. Я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь, но я хочу, чтобы ты знала, что я помню о тебе, что я никогда, никогда тебя не забуду.
Мама всегда рассказывает мне о тебе в своих письмах… Недавно она прислала мне твою фотографию.
Эту маленькую карточку я ношу на груди, около сердца – она моя самая дорогая медаль. Знаешь, если мне суждено будет выбраться отсюда живым, мне не нужны никакие награды. Никакие ордена не способны отобразить счастье Жизни. Её цена здесь так ничтожна! И в то же время непомерно высока, слишком высока, нам не по карману… И единственная моя защита здесь – это ты. Все свои награды я, ни на секунду не задумываясь, отдам за то, чтобы быть вместе с вами: с тобой и твоей мамой.
Я закрываю глаза – и мне кажется, что ты идёшь рядом со мной, и что мир царит вокруг. Что в редкие минуты отдыха ты вскарабкиваешься мне на колени, нежной детской ручонкой гладишь моё грубое, в шрамах, лицо и смешно взъерошиваешь жесткие, выгоревшие на солнце волосы. И я знаю, что выиграю любой бой, выживу в самой адской битве, пока вместе со мною будет твой образ…
И всё-таки какое счастье, что ты далеко! Что ты не знаешь, что такое война! Для тебя война – это холод квартиры зимой, периоды голода и мама сутками на работе – конечно, ничего приятного, но ты не видишь, не понимаешь ещё всего её ужаса. Ты ещё не понимаешь смерти.
А здесь всё иначе. Здесь всюду смерть. Жизнь или смерть, да или нет – и нет места ни сомнениям, ни тревоге. Нужно быть спокойным, уверенным и уметь убивать… Ты, верно, никогда этого не поймешь, да и не надо. Убивать, чтобы жить – не парадоксально ли это? Я не хочу, чтобы ты этого понимала. Это неправильно, ненормально, нечеловечно.
Я хочу, чтобы ты оставалась такой же светлой и чистой, маленький мой ангелочек! Лишь память о тебе и твоей матери спасает меня от озлобленности и жестокости войны. Но этому наступит конец. Мы возвратимся домой и принесём мир. Даст Бог, возвратимся! Верю!!!
И всё же помни: я тебя люблю и до последней минуты помню о тебе… А вдруг я больше не смогу сказать тебе об этом?
2001 г.

Рецензии

Пишущих или пробующих писать, конечно же, первоначально дивным образом изнутри очаровывает Слово. Это, вероятно, потом приходят значение, смысл, сюжет, какая-то задача пользы, прока, может быть корысти. Но, так или иначе, «в начале…» всегда Слово. У Вас есть ощущение вкуса звука, есть внутреннее очарование Словом, и Оно просится наружу. Лиризм, грусть, печаль, несомненно, помогают ему прозвучать, они подталкивают его к тому. Если стоит задача поэтического, чувственного контакта с читателем, написанное на украинском, не стоит переводить на русский. Теряется тот звуковой фон, что характерен только Вам, конечно, если Вы не подражаете кому-либо. Знаю, как нужно слово в поддержку любого творчества. Скажу из милого славянскому сердцу Тараса Шевченка:
«…Менi було аж серце млiло, –
Мiй боже милий! як хотiлось,
Щоб хто-небудь менi сказав
Хоч слово мудре; щоб я знав,
Для кого я пишу? для чого?...»
Удач и успеха Вам.
Так случилось, несколько рецензий, включая и эту, остались в памяти моего компьютера вовремя не отправленными. Так, с опозданием, вороша память, с трудом пытаюсь вернуться в «процесс», вспоминаю и отправляю рецки по назначению. Если что не так, виноват, «не велите казнить». Удач и успехов.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Дорогие читатели! Мы предлагаем вам подборку произведений, посвященных письмам солдат Великой Отечественной, а точнее, написанных на основе настоящих солдатских весточек.

Если вы знаете подобные произведения, оставьте, пожалуйста, ссылку на ресурс

Мы будем вам крайне признательны.

С Днем Победы всех!

Наташа Иванова и Наташа Коткина

***
Алла Белова. Письмо отца

Письмо отца сквозь годы вспоминаю –
Строка на строчку, букв не разобрать.
Я выросла, всё вновь переживаю,
Приходится мне время возвращать.
Оно от этих дней неотделимо,
Ложится тяжестью далёких строк.
И до сих пор уму непостижимо,
Как досказать он, дописать их мог;
Какую цену – нет, не строчка – слово
Имели на последнем рубеже
Израненного и полуживого,
Лежащего на огненной меже?
«Мои родные, тяжко испытание.
Последнее письмо я вам пишу.
Я ранен. Мама, вынеси страдания
И дочек не оставь одних, прошу.
Что раны тяжелы, смертельны – знаю.
Час или два прожить еще дано.
Ты поклонись родимому Алтаю.
Мне здесь навек остаться суждено».
Я веткою, отринутой войною
От дерева родительского, стала.
Тепла родного дома мне, не скрою,
Где б ни была, всё время не хватало.
А жизнь меня под ливнями носила
Но всей широкой матушке-России,
Роднила с сотнями таких, как я,
Порой хлестала, а порой щадила,
Пороги, мели где-то затая;
Но на ноги поставила однажды,
Желанье детства не сумев унять;
Оно с годами превратилось в жажду:
Хоть в ком-нибудь отца мне увидать.
Его я помню мало, слишком слабо
И не представлю, что он был бы сед.
Мне так же непривычно слово «папа»,
Как дочке непонятно слово «дед».
Его искала. Встретив ветерана,
Всегда склонялась в память об отце.
И вот однажды...
Было рано, рано,
Всходило солнце в золотом венце...
Нашла!
Увидев, чуть не закричала:
– Сойди с холма, рукой меня коснись! –
А он стоял, отлитый из металла,
На постаменте вознесённый ввысь.
Таким отца не видела, не знаю
И вглядываюсь в твердые черты.
А старики и дети опускают
К его ногам весенние цветы.
И я букет ромашек положила
На неподвластный времени гранит,
Туда, где свято
Братская могила
Фамилии отцов теперь хранит.
И, помня, как просил родному краю
Он поклониться, что его взрастил,
Я горсть земли
С далёкого Алтая
Добавлю к той,
Что сердцем он прикрыл.

==========
***
Софья Иосилевич. Он перед боем написал письмо

Однокласснику моей мамы. Выпускнику 1941 года

Он перед боем написал письмо.
О том, что долго не умел открыться,
Что нынче ночь, а вот ему не спится,
Что верит, ей понятно все самой.

Наутро он опять уходит в бой,
И, если сможет, пусть она ответит.
Яснее многое на этом свете
Теперь, когда разбросаны войной.

Он не старался обещаний брать,
И, даже если ждет она другого,
Просил лишь разрешения писать,
Хоть иногда, немного, по два слова.

Перебирая в памяти весь класс,
Велел друзьям передавать приветы.
Послание закончил до рассвета –
Фитиль в землянке никогда не гас.

Я треугольник ветхий разверну,
В который раз перечитаю строки.
По-разному мы познаем войну.
Вот это памяти моей истоки.

===========================================================
***
Нелли Сливко. Письмо перед боем

В моих руках архив родителей,
В нем письма с фронта от отца,
В одном строфу стихов увидела
И дописала до конца.

"Ну что ж, пока война-разлучница
Ведёт меня из боя в бой,
И горевать, мод друг, и мучиться
Не раз придется нам с тобой.
Тот первый день войны вcё помню я:
В вагоне ты в слезах с детьми,
Слова прощанья, страха полные,
Сильней признаний всех в любви.
И как в минуты расставания,
Я повторяю и сейчас,
Что ни года, ни расстояния
Не разлучат вовеки нас.
Сказать по правде, неизвестно мне,
Когда и где мы кончим бой,
Но верю, как жених с невестою,
Мы повстречаемся с тобой.
Чтоб нам, как прежде, слиться жизнями,
Чтоб сердцем ты понять смогла,
Как расстояния нас сблизили
И как разлука нас свела."

===========================================================
***
Марта Синельникова. Котенок

В основу стихотворения лег случай, описанный в одном их фронтовых писем.

Как и моих родителей хранила
================меня хранит неведомая сила…

Я возвращался в часть весенней мокрой чащей. Бой отгремел нелёгкий бой вчерашний. Лишь вдалеке в лесу среди болот
Совой ночною ухал миномёт... Мне предстоял далёкий, трудный путь и я решил немного отдохнуть... Вдруг рядом, из кустов, заплакал, как ребёнок, испачканный испуганный котёнок
Я потянулся, чтобы взять его, Он отбежал на несколько шагов.
Потом опять. И так минут пятнадцать пришлось за ним мне по лесу гоняться... Я всё-таки поймал его, но взрыв
Вдруг прогремел, сырую землю взрыв. И там, в лесу, где встретил я котёнка, как пасть открылась мокрая воронка.
Теперь котёнок мой живёт в достатке: И ест, и спит со мной в одной палатке. Но вот о чём я думаю всё чаще: Откуда взялся он в той мокрой, страшной чаще?

====================================================
***
Айлен. Солдатское письмо

=================================================
***
Ирина Зацепина. Жди меня...

Я листаю прошлого страницы...
Вот картинка - милый отчий дом.
В маминых руках мелькают спицы.
Теплый вечер бродит за окном.
Серой кошки тихое урчанье,
От торшера мягкий добрый свет...
И ланцетом - боль в воспоминанье!
В папиных руках дрожит конверт.
Он без марки, желтый треугольник,
Опаленной весточкой с войны...
И молчит со мной братишка-школьник
От нахлынувшей откуда-то вины.
Мы - живые, мы поем, смеемся,
Радуемся солнцу и весне,
Ветке клена, что стучит в оконце.
И не помним павших на войне...
В том листочке, сложенном конвертом,
Писаны простым карандашом
Строчки "Жди меня", что перед смертью
Дедушка для бабушки нашел.
В этих строчках, стертых, неуклюжих,
Было столько боли и любви...
Путеводной звездочкой мне служит
Тот призыв. Люблю тебя! ЖИВИ!

Написала и узнала, что завтра большая родительская суббота,
православный люд поминает своих ушедших....
У родителей дома до сих пор хранится тот желтый трегольник -
последнее письмо с фронта от дедушки. Он погиб под Ленинградом/

=================================================
***
Елизавета Киризий. Упрямый

Мама, здравствуй! Ты не волнуйся.
Я живой – и даже не мёрзну..
Дали нам вчера полушубки,
а к обеду – горячей похлёбки..
Мы от фронта уже недалече.
Слышал грохот, а ночью звёзды
от ракет - то плевки батареи.
Мама, знаешь.. я уже взрослый
и в бою побывал недавно..
А у Петьки - так есть награда!
Мы разбили их… Знаешь, мама –
Было страшно, но было надо.
Не хочу говорить об этом
или думать – нет моей силы…

Мама, помнишь, как прошлым летом
Мы в лесок по грибы ходили?
А в овраге видели зайца,
и кукушка нам нагадала,
что мы будем жить и смеяться,
много дней и годов немало…
Ты была в светло-синем платье,
в волосах заплелись иголки,
и аукались - ты и братья.
Сколь прошло с той поры… а сколько?

Нет, не помню. Зовут. Пора мне.
Допишу тебе завтра, ладно?.
Говорила сама: «упрямый».
Я упрямый – и буду храбрым.
Я люблю тебя, не покину,
защищать тебя буду, мама..»

В том бою – он упал на спину,
но не сдался.. Он был упрямым.
30.03.05

============================================
***
Наталья Коткина. Последнее письмо

Памяти Валентина Разуваева, погибшего в январе сорок третьего,
и всех, не пришедших с той войны...

Мой друг нашел архив умершего отца.
И там среди бумаг - письмо от деда с фронта.
С далекой той войны, что ближе нет сердцам
детей и внуков тех, кто там... за горизонтом...

Письмо передо мной...Простым карандашом...
И слов не разобрать у края и на сгибах.
Седьмой десяток лет, как с той войны пошел.
А голос всё ясней. "Меня ты слышишь, Лида?"

"Родная, я пишу тебе в последний раз.
Нас завтра бросят в бой. Я не вернусь, наверно.
Ах, как же я хочу сейчас обнять всех вас.
А помнишь Новый год, тот самый, сорок первый...
Встречали вместе мы... Все за одним столом...
И ты, и Игорёк... Вот так бы встретить этот...
А тут у нас снега... А помнишь, мы кино
смотрели про войну, про финнов прошлым летом?
Жалею, что я взял так много табака.
Он весь почти пропал - а ты б на хлеб сменяла...
Пишу тебе, Лидок, бумага есть пока...
Дал лейтенант клочок, да вот осталось мало...
Морозы так крепки, и это не кино.
Коль ранят, не дойду - замёрзших здесь немало...
Лидок, пишу тебе последнее письмо."

Ну, как он угадал? Таким оно и стало.

==============================================
***
Наталия Иванова. Солдатское письмо
Эти два треугольника – письма деда моего мужа. Они хранятся в нашей семье вот уже много лет.
****************************************************

Я читаю письмо от солдата, что был моим дедом…
Треугольник истлевший, истертый давно по краям…
Я не помню его: дед погиб, не дожив до Победы.
Но у бабушки в старой коробке письмо нашла я.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Писать письма в армии - не только законное право солдата, но и его святая обязанность.

Когда срок моей службы перевалил за год и время покатилось с горы, попал ко мне в отделение парень. Не больно я был рад такому пополнению, а куда денешься?
Дело в том, что боец по возрасту приближался к тому рубежу, когда угроза выполнения священного долга перед Родиной отходит в область небытия и кошмарных снов. Было ему годов двадцать шесть. В армию он не стремился, но и не косил особо. Как-то сами обстоятельства так складывались. Учился - отсрочка, болел - отсрочка, женился, родил ребенка - опять отсрочка. А второго - то ли не успели, то ли не захотели. И у военкома не нашлось уважительной причины, что б придержать парня до исполнения непризывного возраста. И пошел он осенним призывом в доблестные ракетные войска стратегического назначения.

Парень был спокойный, неглупый, службу тащил исправно, держался особняком из-за разницы в возрасте, деды его особо не гоняли по этой же причине. Вообще в армии к женатым относятся с плохо скрываемым сочувствием. Как к серьезно больным. А ситуация, когда ребенок скоро в школу пойдет, а папа учится портянки мотать. … Заплачет от жалости самый отмороженный дембель.

Высшее образование, другой жизненный опыт и тщательно скрываемая грусть в глазах мешали ему полноценно влиться в солдатскую жизнь. Но и проблем особых с ним не было. До того момента, пока меня не вызвал замполит. Выслушав мою краткую и вполне лояльную характеристику на рядового Егорова "Дык чего, тырщь майор, нормально Егоров служит. Специалист классный. Замечаний нету к нему" замполит сказал: "Из военкомата по месту жительства рядового Егорова пришел запрос. Не пишет рядовой Егоров домой. Жена с мамой волнуются. Поставили военкома на уши. Куда мол, лихоимец, подевал любимого сына и мужа".

Получив чисто формальный *цензура*юль за работу с личным составом, я пошел выполнять приказ. Приобрести в солдатском магазине пачку конвертов, несколько тетрадей, и не реже раза в неделю контролировать отправку рядовым Егоровым письма домой.

"Ну скажи мне, сержант. Ну чего тут писать, а? Красоты уральской природы описывать? Или *цензура*ть, как ефрейтор Кравчук, что я служу в супер-пупер войсках, езжу в наряд на "Волге" и скоро стану генералом? " Вины своей рядовой Егоров не отрицал. Но писать письма упорно не хотел. "Ну не знаю я, чего писать! Глупость это" Пора было употребить власть. Три лычки и год разницы в призыве перевесят любую разницу в возрасте. Поэтому я сказал. Тактично так сказал. Как и положено мудрому младшему командиру. "Паша! " -сказал я. "Не еби мозги! Раз в неделю подходишь ко мне без напоминаний с надписанным конвертом и докладываешь: "Товарищ сержант! Рядовой Егоров к отправке письма на Родину готов! Разрешите отправить? " и бегишь на почту. За каждое "ой, я забыл" наряд вне очереди вместо БД. Чего ты там будешь писать - дело твое. Хоть ничего не пиши. Но что б письмо раз в неделю - было. Понял? " Паша исполнительно покивал головой. "Не поооонял!!! " "Так точно, трищ сржнт! " "Вот так вот! Нюх потеряли, трищ боец? *цензура*те писать письмо номер раз. Время пошло! " С этого момента добросовестный Паша четко выполнял приказ. Раз в неделю подходил, показывал запечатанный и надписанный конверт и отдавал его почтальону. Я успокоился. И зря.

Следующим, кого заинтересовала переписка Егорова с родными, был начальник ОСО майор Лысенко. Не секрет, что исходящая почта в режимных частях хоть выборочно, но проверяется. Может, и не выборочно. Не знаю.

Так же не является военной тайной, что особист в армии призван следить за режимом секретности и ловить шпиенов и предателей. Но как-то странно особисты их ловят. Деда Петя из ближайшей деревни знает секретов про режимную часть гораздо больше самого особиста. И за пузырь с удовольствием расскажет их любому, кто согласится слушать. Однако деда Петя особиста не интересует. А интересуют его письма рядового Егорова. Вызывают жуткие подозрения. Чем? А тем, что строго раз в неделю рядовой Егоров отправляет домой чистый лист бумаги в клеточку. Оба-на!

Тщательная проверка установила, что никаких тайных символов или скрытого текста чистые листы не содержат. И конверты - тоже. Так в чем же фишка?
- интересуется майор Лысенко. Где засада? И какой смысл, кроме злого умысла, в этих письмах без содержания?

Я как мог объяснил происхождение странных писем. Особисту это объяснение не больно понравилось, потому что в нем напрочь отсутствовали шпионы, предатели и злостные нарушители режима секретности. Однако, подумав, он обвинил рядового Егорова в пособничестве вражеской пропаганде. В том смысле, что письмо солдата не должно быть пустым, как бланк анонимки. Куда каждый желающий может вписать все, что угодно. Любые гнусные домыслы, порочащие нашу славную армию. "А потом про этот случай раструбят по БиБиСи" - процитировал он без всякого копирайта, продемонстрировав свои широкие взгляды. Вообщем, завершил он беседу *цензура*юлем в сопровождении стандартной фразы. "Этттто неприемлемо! " *цензура*юль на этот раз получил не только я. Командир группы капитан Езепчук на вечерней поверке после традиционного вступления "Товарищи солдаты! Вы опустились ниже канализации! " долго и с глубоким чувством рассказывал, что он думает по поводу меня, рядового Егорова, его мамы, жены, бабушки, особиста Лысенко, и того военкома, которому пришло в башку призвать рядового Егорова на его капитанскую голову. Этот жуткий винегрет он закончил фразой "Письмо солдата - это лицо армии! А у нас что получается? Открывает мама письмо Егорова, а там - *цензура*! " Капитан Езепчук не подозревал, насколько он прав.

Рядовой Егоров получил очередную взъебку. Теперь перед отправкой письма я проверял конверт на просвет на наличие там рукописного текста. Все вроде успокоилось.

Пока командир части не получил на свое имя письмо от мамы рядового Егорова. Где та слезно просила объяснить, что происходит с ее сыном и что творится в нашей доблестной армии. Почему два месяца вместо писем от любимого сына она получала пустые листы, а потом вообще стал приходить какой-то бред? И в качестве примера прилагала одно из полученных писем. Именно по этому письму, красный как рак, командир части, в просторечии "Барин", молотил со всей дури кулаком и орал: "Это что? Что это, я вас спрашиваю? "

На тетрадном листе в клетку в уголке мелко-мелко было написано: "** мая 1985г. Здравствуй мама. У меня все хорошо" А дальше крупным каллиграфическим почерком шло: "Тема: Работа В. И. Ленина "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" Диктатура пролетариата есть самая свирепая, самая острая, самая беспощадная война нового класса…" Было от чего обалдеть маме. Что делал этот гад? Он вырывал листы из своей тетради конспектов по политзанятиям и посылал домой. Лишь бы не писать.

Получили по полной программе все. Мне был обещан дембель в новогоднюю ночь и звание ефрейтора вместо старшего сержанта. Ситуация становилась угрожающей. Надо было принимать кардинальные меры. Теперь каждое воскресенье, когда вся казарма таращилась на самую популярную солдатскую передачу того времени под названием "Аэробика", из ленинской комнаты можно было услышать примерно следующее.
- Так! Ну что, солдат Егоров, готов? Поехали! "Здравствуйте, дорогие мои мама, жена Лена и сыночек Рома"
- Слышь, сержант! Может не надо вот этого… "дорогие" Они тогда точно не поверят, что я сам писал.
- Ладно. Значит так. "Здравствуйте мама, Лена и Рома! " Написал? "Пишет вам…"
- "…командир отделения сержант Иванов"
- Щас получишь! Умник! "Пишет вам ваш сын, муж и оте…" Ладно, ладно. "Пишет вам Павел. У меня все хорошо" Написал? "Вчера я получил новое обмундирование…"
- Ну это-то зачем писать?
- Давай-давай! Значит пишешь на полстраницы про обмундирование. Как получал, как клеймил, как погоны пришивал. Потом про погоду наври чего нибудь. Чего я тебя учить должен, а? У кого из нас высшее образование?
- У меня…
- Вот и давай. А я пока пойду аэробику посмотрю. А то мне скоро вместо баб будет сниться твоя мама с капитаном Езепчуком. Через полчаса приду, проверю. И что б не меньше трех страниц! Понял?

Теперь раз в неделю рядовой Егоров под мою диктовку писал письмо домой. Инициатива сия не осталась незамеченной. Приказом командира части, во избежание в дальнейшем подобных недоразумений, все молодые солдаты полка, один час в неделю, под чутким руководством ответственного сержанта из числа старослужащих, должны были писать письма на родину.

В день увольнения в запас я проходил мимо ленинской комнаты. Оттуда, хорошо поставленным командирским голосом доносилось.
- Значит так! Товарищи молодые солдаты! В простонародьи - щеглы! Ручки, бумага, конверты - у всех есть? Молодцы! Итак. Все мы знаем, как наших писем ждут дома. Как волнуются и переживают за нас наши близкие. Поэтому! Взяли ручку в правую руку и пишем. "Здравствуй дорогая мама! " Ты, воин, почему не пишешь? Ах, ты детдомовский! Нету родственников? Ну а до армии чем занимался? Вооот! Работал. Где? На заводе. Кто у тебя там главный был? Мастер. Как звали? Виктор Степанович. Вот ты и пиши: "Уважаемый Виктор Степанович! " А за адрес - не переживай. Адрес мы выясним.

Я зашел.
- Смиррррнооо!!! Товарищ гвардии стрший сержант! Группа молодых бойцов проводит занятия по написанию писем на родину! Ответственный - младший сержант Егоров!
- Вольно!

Мы попрощались. Уходя, я слышал из-за двери.
- Вот, воины! На примере простившегося с нами товарища старшего сержанта мы видим: дембель - не иллюзия! Он неизбежен! И любой чижик может легко подсчитать, сколько ему осталось написать писем домой. Мне, конечно, - поменьше…. Итак, на чем мы остановились? "Здравствуйте, дорогие мама и папа! Пишет вам ваш сын - гвардии рядовой…

Спустя четверть века после войны в глухом лесу под Вязьмой был найден вросший в землю танк БТ с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки были задраены, в борту зияла пробоина. Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете - карта, фотография любимой девушки и не отправленные письма.

25 октября 1941 г.
Здравствуй, моя Варя!
Нет, не встретимся мы с тобой.
Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока.

Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху.

Вот так из трех танкистов остался один.
В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо.

Очень обидно, что мы не всё сделали. Но мы сделали всё, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь.

Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут.

Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов.

У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить.
А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе.

Твой Иван Колосов

—————————————————————-

Я не знаю было ли действительно точно такое письмо. Так же как не знаю была ли такая запись в дневнике немецкого солдата:

ИТАР ТАССДневник немецкого солдата, который воевал под Сталинградом, попал в плен, а в 1953-м, здоровый и счастливый, вернулся домой. Потом в Западной Германии был издан его дневник. Он пишет:

«1 октября 1942. Наш штурмовой батальон вышел к Волге. Точнее, до Волги еще метров 500. Завтра мы будем на том берегу и война закончена».

«3 октября. Очень сильное огневое сопротивление, не можем преодолеть эти 500 метров. Стоим на границе какого-то хлебного элеватора».

«10 октября. Откуда берутся эти русские? Элеватора уже нет, но каждый раз, когда мы к нему приближаемся, оттуда раздается огонь из-под земли». «15 октября. Ура, мы преодолели элеватор. От нашего батальона осталось 100 человек».

Великая Отечественная война изменила судьбы всех людей. Миллионы семей оказались разлученными. И только почта могла помочь жителям огромной страны не потерять друг друга. Конвертов не хватало, с фронта приходили письма-треугольники. Каждое из них – это дорогая реликвия и память о человеке, который его написал, потому что душа солдата жила в этих скромных треугольниках.

Старая бумага упорно заворачивается по сгибам, продавленным более 70 лет назад. Во многих российских семьях бережно хранятся пожелтевшие от времени, истончившиеся в местах сгибов, исписанные, как правило, карандашом, листочки с поблекшими штампами полевой почты и отметками военной цензуры. Письма с фронта… Они рассказывали о многом. Но главным в них было: решимость отстоять свободу любимой Родины, стремление рассказать о славных ратных делах товарищей – однополчан, глубокая вера в Победу над ненавистными фашистами. Почти всегда в них звучал призыв к труженикам тыла поддержать Красную Армию, удвоить, утроить трудовой накал, делать все для фронта, все для Победы.

Солдатские треугольники приходили не часто, но их ждали в каждом доме, каждой семье, читали детям, соседям, знакомым, зачитывали до дыр. Такие треугольники не заклеивались, а складывались особым способом. Так решались две задачи: нет необходимости в конверте, и предоставлялся легкий доступ для военных цензоров.

Перед написанием письма надо было сложить треугольник из чистого листа. Обычно это был страничный листик из школьной тетради, либо “двойной”, вырванный из середины тетради. Во время войны это умели делать все, даже маленькие дети, которые иногда, играя, складывали “письмо” из куска газеты и “отправляли” отцу на фронт.

Первым делом подписывался адрес и пунктиром или линией по кромке намечалась оборотная сторона. Эта оборотная сторона должна оставаться чистой для пометок почтовыми работниками, или для записи, что герой погиб и письмо возвращается адресату.

После этого лист разворачивался, и писалось письмо. Текст на листе размещался так, что заполнялись все свободные места, кроме адресной и оборотной треугольных поверхностей листа.

В случае гибели адресата, адресная сторона перечеркивалась “крест-на-крест”, но так, что оставался понятным обратный адрес. Запись о гибели делалась на чистой стороне треугольники. Иногда такое обратное письмо не доходило до адресата, особенно в случаях, если адресат пропал без вести или расстрелян за трусость. А иногда вернувшийся с “крестом” на адресной стороне треугольник заменял “похоронку”.

Если боец попадал в другую часть, госпиталь или лазарет, то на “чистой” стороне писался новый адрес. Такие переадресованные письма никогда не возвращались пославшему адресату, потому что возвращенное письмо приравнивалось к похоронке. Некоторые письма “гуляли” годами и находили солдата через несколько лет после войны.

Прошло время, и письма стали архивными документами, по которым мы можем читать страницы нашей истории. Родственники передавали их в архив с надеждой, что пока память жива – живы будут и их отцы, деды, отдавшие свои жизни за самое святое – Родину.

Многие письма бойцов написаны бесхитростным языком, в основном о том, что их волновало. Только вот читать эти строки сложно – комок застревает в горле, а на глаза наворачиваются слезы. Из писем Анатолия Бараули родным в Осинники:

Сегодня почти невозможно найти музей или архив, где бы не хранились письма фронтовиков. История Великой Отечественной войны глазами ее участников – важный исторический источник.

В архиве хранятся письма Марка Винского, призванного в 1942 году, отправленные из Новосибирского пехотного училища и по пути следования в западном направлении. Сохранилась и фотография Марка, сделанная во время занятий по военной подготовке.

Из письма Марка Винского:

Не было на фронте человека, который бы не скучал по родному дому. Неслучайно почти все письма начинаются с обращения к родным и близким: «милая мама», «мои родные», «дорогие мои дети». Как правило, в письмах бойцов встречаются короткие повествования о войне. Из письма Бориса Михайловича Кравченко, преподавателя Осинниковского горного техникума, участника Великой Отечественной войны:

Поскольку письма писали прямо с поля боя, «с переднего края», фронтовики, по мере того, как шла война, все чаще указывали места, где шел бой.

В городском архиве хранятся письма Николая Черноиванова, выпускника школы № 30 (ныне школа № 3).

После окончания 7 классов школы № 30 в Осинниках Николай Черноиванов в течение 1940-1941 года обучался в Воронежском радиотехническом училище, где за один учебный год он прошел учебную программу за 2 класса. Затем вернулся в Осинники и окончил 10 класс. 26.01.1943г. Николай Черноиванов был призван в ряды РККА, а 07.12.1943 года геройски погиб при форсировании Днепра близ деревни Куцеволовка.

В течение ряда лет поисковики школы № 3 вели переписку с родными его сослуживцев, узнали много нового о боевом пути героя. Николай Черноиванов в 1943 году был награжден медалью «За боевые заслуги», на сайте ОБД «Мемориал» размещены наградной лист и приказ о его награждении.

Еще в августе 1941 года в газете «Правда» в «передовице» было написано о том, что очень важно, чтобы письма находили своего адресата на фронте. И далее: «Каждое письмо, посылка… вливают силы в бойцов, вдохновляют на новые подвиги». Не секрет, что немцы уничтожали узлы связи, разрушали телефонные линии. В стране была создана система военно-полевой почты под началом Центрального управления полевой связи.

Только в первый военный год Государственный комитет обороны принял несколько решений, которые касались продвижения корреспонденции между фронтом и тылом. В частности, было запрещено использовать почтовый транспорт для хозяйственных работ. Почтовые вагоны «цепляли» ко всем поездам, даже к военным эшелонам.

Непростая была служба у военных почтальонов. В штатном расписании должность почтальона именовалась как экспедитор.

Несли службу в военно-полевой почте и жители нашего города, супруги Раченковы - Поликарп Никанорович и Антонина Петровна.

Раченков Поликарп Никанорович родился 28.02.1912г. в Ивановской области. С первых дней войны был призван на фронт. Воевал пулеметчиком. Но поскольку в свое время окончил почтовую школу, был направлен на Дальний восток в формирующуюся 204 стрелковую дивизию. Был начальником военно-полевой почты дивизии в звании капитана, а супруга, Антонина Петровна, – старшим приемщиком в звании старшины.

Раченкова (Стишенко) Антонина Петровна родилась 13.06.1921г. в Амурской области. Добровольно ушла на фронт с 3 курса педагогического училища. Была отправлена в Хабаровскую почтовую школу, а после ее окончания – в 204 стрелковую дивизию.

Из воспоминаний дочери, Вересовой (Раченковой) Галины Поликарповны, хранящихся в архиве: «По рассказам мамы, за все почтовое имущество (бланки, печати, штемпели), а также за всю имеющуюся на данный момент корреспонденцию они отвечали головой. А ведь были не только письма и газеты, были и посылки, бандероли и, самое главное, некоторые документы тоже доставлялись почтой в пакетах под сургучными печатями. Сургуч, как известно, хрупкий, и печать нельзя было нарушить при любых обстоятельствах. Дан приказ отступать или наступать - и все почтовое имущество грузилось в телегу или сани - по сезону (возили все на лошадях по бездорожью). Машина для доставки корреспонденции у них появилась только за границей.

Из оружия у почтовых работников был только личный пистолет, для самообороны, а фашистская разведка, как и наша, ходила за «языками».

Сегодня почти в каждой семье есть шкатулка, где хранятся фронтовые письма, фотографии и боевые награды. У каждой семьи – своя история. Но объединяет одно – общая причастность к трагическим событиям Великой Отечественной войны. До сих пор письма с фронта, обожженные, надорванные, полуистлевшие, трогают нас до глубины души. С годами не забываются уроки той войны – горькие и победные. И всякий раз 9 мая – как-то по-особенному торжественно звучат слова: «Подвиг народа бессмертен!»